три океана

три океана на моем счету.
в бездонной глубине, в соленом рту
сплошь проплывают корабли, как зубы
один из них распарен, разогрет:
вода темна, песок его щербет,
купающихся развлекает грубо

второй – полярен, невообразим
суровых дерзких копящихся зим
ему хватает до конца вселенной
его боятся больше остальных
он не пускает близко показных,
но гладит настоящих теплой пеной

и третий: наблюдатель щедроты
с заносчивых сдирает лоскуты,
хохочет дерзко львами у причала
я складываю океаны внутрь.
огонь и лед, жара и перламутр,
я наконец пришла начать сначала  

вылетаю

в автобусе сан франциско каждый второй — пророк
укутанный плотным дымом, ищет, кого чинить
за бархатным покрывалом в пабе мотает срок
бездомный счастливец, которого не изменить

он знает, как жить в дерьме в столице, в которой свет
а знаешь ли ты, как жить среди покоренных книг
ему наплевать на крах системы, которой нет
допустим, район тендерлойн не сейчас возник

сквозь кризис яичных ферм, сквозь новости по утрам
услышит ли бог в подвале поющих ему «приди»
здесь воины на местах, здесь каждому по правам
и самое очевидное впереди

на камере наблюдения видно, кому пора
присмотришься — к ней опять обрезали провода
здесь солнечный свет сквозь фильтр: весна началась вчера
наверное, мне сюда

замки

Замки из глины, пепла, рассветов, льда
Мы в своей понастроили голове
Не прекращая верить, пойдем туда,
Где колыбельных на ночь, конечно, две:

Первая — чтобы в ночь отвела беду,
Чтоб до рассвета в небе над нами свод
Жестких колючих «я не произойду»,
Ярких уверенных «он не произойдет»

Если же глины на купол защитный нет,
Кто-то над нашей башкой запоет: возьми
Горы, озера, металлы, и на просвет
Сразу увидишь, как солнце встает к семи

наугад

вьюга и холод, камни и ледники
пусть производство света вам не с руки,
но, пока еще солнечный не погас,
пусть кто-то наугад обнаружит нас 

мне есть что вспомнить, есть что забыть невмочь
если оставим зароки, отбудем в ночь
где-то за теплым прибрежным, совсем вблизи
все обнаружится, что мы вообразим: 

будто сложилась история наперед,
будто в последнем шамане растаял лед,
будто в забеге демонов соскребя,
каждый нашел себя

путь

в главной Книге написано: ты никогда не придешь, ты всегда в пути
если ты обнаружил дорогу, то я пожелаю тебе найти
только искренний путь: пусть под солнцем палящим нежарко, пусть ночь нежна,
пусть судьба тебе не жена

пусть ты сам выбираешь попутчиков, пусть аккуратно присмотрит бог,
пусть ближайший к тебе не завидует яростно — дескать, я так не смог
на тропе не получится спешно, поэтому делайся терпелив,
ожидая большой прилив

и за выдержку будет награда: дорога очистится и нутро
мастерство отпускать и прощать прегрешения близким как мир старо
если сможешь простить себя искренне, станешь однажды большим гуру,
и тебя пригласят в игру

фламенко

в зале, полном живых людей, только мы живые
здесь на ужин в прокуренный бар подают фламенко
в запыленном стакане — корица, лимон, сангрия,
изнутри происходит салют и переоценка

у танцовщицы дерзкой на голени синим звезды,
облака обнажают просвет с каждым взмахом юбки
будто нет никакого невовремя или поздно,
будто нас тут прибило к берегу в плоской шлюпке,

будто небо не спит — оно в песнях, в ладонях, в танце,
будто каждый из нас может выкрасить стены храма.
здесь возникнуть, переродиться или остаться
я хотела бы в следующей жизни, сказала мама

моя беда сильней твоей беды

«моя беда сильней твоей беды» —
сказал силач, что скручивал ады
в большой, скрипучий, очень прочный узел
«я выстрадал, что смог, и потому
не подчиняюсь богу ничьему,
не следую ни вожаку, ни музе»

«нет, ты не понимаешь. города
когда горят и плавится руда,
когда поубивают тех, кто верит,
тогда приходит страшная беда,
война среди своих, погром, вражда,
раздор, непоправимые потери»

так думали и мерились бедой
шаман большой, задира молодой, 
и каждому казалось, что неправы — 
и тот, кто вмиг оправдывал войну,
и тот, кто не пошел на глубину,
и свет над ними мерк, и вяли травы

и в паузах среди высоких гор,
которые поставили на спор,
две нации поставили на карту,
бог молча ожидал, что будет впредь
«ты за кого?» — «а ты?» — «нет, ты ответь»
«за то, чтобы стрелять устали к марту»

море

море, как неприрученный дикий зверь —
делает вид, что не ждало и не звало
и удивляется: что ты пришел теперь,
чем тебя принесло
что ты забыл здесь снова на берегу,
что ты пришел тут оставить, украсть и смыть?
я тебя не укрою, не сберегу,
что в тебе изменить

ты, одинокий воин, пропах костром
к морю пришел, чтобы в кожу наверняка
въелся соленый ветер, и — целиком —
лампа от маяка
чтобы на побережье упал закат,
ярче, чем через высокое оргстекло,
чтобы ты сам себе резко казался над
всем, что тебя сожгло

атоллам

что прочнее и крепче у каждого судна - мачты или каркас?
если шторм приключится на море однажды, то где обнаружат нас — 
уцепившимися за какой-то подводный останок, цветущий куст,
наблюдающими за атоллом, который пуст?

говорят, чтобы риф из кораллов создать, ослепительней, чем алмаз,
целый остров уходит под воду, в забвение, в самый последний раз,
оставляя кольцо над вулканом, вершину на суше, большой коралл,
как метафору всем, кто сдавался и умирал

наверху вряд ли хватит соленой воды, в глубине вряд ли хватит сил
разве стоили все эти подвиги тех, кто забытых не воскресил?
ты задай этот громкий вопрос всем, кто не побоялся большого льда
и поступков больших вопреки, — и услышишь «да»

дураки

Элен говорит: концентрация и руда
и лезвие точит камень, а не вода
Лука добавляет: допустим, ты неправа:
и действия тоже истачивают слова

тогда, чтобы вспомнить, кто ты, когда один,
Элен и Лука охлаждают себя до льдин,
молчат, наблюдают, как в поле растут цветы, 
и сильные, думают, кто же, когда не ты

открытие сразу к обоим приходит вдруг:
у ливня и аплодисментов похожий звук
но только для одного предстоит найти 
похожих продрогших и жаждущих на пути

мы оба – два одинаковых дурака:
рассчитываем, что жизнь круглый год легка,
что все, за что ни возьмешься, всегда с руки:
совсем, общественность думает, дураки